Проза
2021

О смысле Истории и приходе Мессии
Кое-что о неравенстве в доходах

 

 

О СМЫСЛЕ ИСТОРИИ И ПРИХОДЕ МЕССИИ

     Да, всё это, увы, правда. И продолжающаяся пандемия, вполне реальная, опасная и одновременно напоминающая репетицию чего-то такого, о чём думать совсем не хочется. И бесконечные разглагольствования аналитиков, что старый миропорядок уходит в прошлое и мы уже вступили на путь сотворения нового мира. Все эти новости вперемешку с хорошо забытым старым, как грабли, вытаскивают на поверхность когда-то прочитанное, услышанное и, наверно, не слишком глубоко окопавшееся где-то там, на периферии сознания.
     Говорить о смысле истории вообще, то есть о смысле человеческой жизни (единственном ли, конечном ли) невозможно, поскольку Первопричина Мира и механизм управления Миром нам неизвестны. То, что на этот счёт принимается кем-то за доказательства и знание, на самом деле – всего лишь догадки, предположения и размышления, либо приближающие нас к Истине, либо от неё отдаляющие. Интуиция, направляемая природными задатками и личным опытом человека, приводит нас к вере, которая есть у каждого (неверие ни во что, как известно, всего лишь форма веры). Но чаще мы просто верим в то, что нам в своё время, обычно в детстве, внушили.
     Думаю, что и о политическом смысле ВСЕЙ истории человечества тоже говорить бесполезно, потому что мы не знаем, приближалось ли человечество в своём развитии хотя бы раз к такой развилке, на которой был возможен выбор принципиально иного пути, когда бы все основные интеллектуальные и физические силы людей, большая часть их времени и труда были направлены не на укрепление и расширение власти и влияния правителей и численно ничтожных элит, не на увеличение собственности и денежных прибылей этих правителей и элит, а на духовный рост, на познание и освоение мира – земли, океана, космоса.
     А вот о политическом смысле современной истории, истории первых десятилетий 21-го века, мы можем поговорить. Потому что сейчас никакой развилки нет, а есть несколько десятков или несколько сотен семей, ради увеличения власти и прибылей которых непрерывно пашет или воюет остаток человечества численностью около 8 миллиардов душ. А поскольку в человекообразном обществе всё, кроме жадности, глупости и научно-технического прогресса, имеет свой предел, то виден не только политический смысл современной истории, но и конец всякой истории вообще – не в философском, а в буквальном смысле. О нет, никакого мирового заговора и никакого тайного или полуявного мирового правительства не существует, ибо находящиеся на вершине фактической власти мировые элиты не являются какой-то организацией, чем-то единым: это совокупность наиболее влиятельных финансово-политических групп со своими бизнес-интересами, и в эти группы входят те самые несколько десятков или несколько сотен семей, между которыми складываются то партнёрские, то нейтральные, то враждебные, порой доходящие до военных конфликтов, отношения. Но я не верю в продуктивную саморегуляцию этих отношений, так же как не верю ни в какие революции и ни в какие реформы, если они не способны изменить суть современной политической истории, сформулированную чуть выше, во втором предложении этого абзаца.
     Поскольку постоянная погоня за большей властью и прибылью подавляет инстинкт самосохранения, то критическое прогнозирование будущего мировым элитам почти недоступно. Поэтому и человечество, и познание и освоение окружающего мира по-прежнему продолжают оставаться для них не целями, а средством достижения большей власти и больших прибылей. И поэтому процесс познания и освоения идёт медленно, чаще в уродливых формах, а основная масса людей по причине дальнейшей автоматизации, компьютеризации и прочих «аций» очень скоро станет не просто ненужной для их целей, но и опасной: миллиарды «нахлебников» ещё можно как-то потерпеть, умиляясь собственной гуманности со слезой во взоре. Но ведь тут хлебом и зрелищами долго не обойтись, даже если всего этого будет в избытке. Большинству людей нужна самореализация, нужна осмысленная жизнь, а не скука, разбавленная картинками и сексом. К тому же, это сейчас, в пёстром и раздробленном мире, можно рассказывать сказки о справедливости пропасти между супербогатыми и средним классом, не говоря уж об остальных. А тогда социальное устройство общества будет, как на ладони, и в чёрно-белом варианте. В этом, во всех этих «несостыковках», элиты не без оснований будут видеть опасность! Для решения означенной проблемы уже и сейчас средств навалом: новейшие достижения естественных наук, медицины, ну и, наверно, локальные войны тоже, плавно переходящие в региональные. Но, покончив с потенциальным «агрессором», элиты и «ограниченный контингент» их разноплановых помощников просуществуют недолго. Как только исчезнет общая опасность, конкуренция и вражда в их среде станут ещё жёстче: в ход пойдут и вирусы, и доблестные представители мощнейшего искусственного интеллекта, и всё, что угодно… Впрочем, не исключено, что некоторые роботы уцелеют. Но не люди. Люди исчезнут, став связующим звеном между человекообразной обезьяной и человекообразной машиной. В этом смысл истории?

     Есть ли выход и когда же придёт Мессия?        
     Мне видится только один выход, не идеальный и почти нереальный, но единственный. Есть выдающиеся учёные с незапятнанной – во всех отношениях – репутацией. Наверно, их не пруд пруди, но вполне достаточно – среди 8 миллиардов-то. Нет, они не должны стать властью или частью её в привычном понимании этого слова. Но они могут составить нечто вроде «Всемирного Совета Старейшин» (термин условный; возраст если и имеется в виду, то лишь в отношении возрастного ценза, который, на мой взгляд, должен быть: не менее 45–50 лет), как бы прообраз «инстанции этической, внегосударственной и надгосударственной», о которой писал Даниил Андреев, мечтавший об «объединении земного шара в Федерацию государств (пока, по его мысли, человечество не будет подготовлено к замене государств всечеловеческим братством – Э. П.) с этической контролирующей инстанцией над нею». Этот Совет должен принимать решения по самым важным вопросам, имеющим региональное, тем более – мировое значение. При этом надо понимать, что, например, случаи геноцида даже в самой маленькой стране – это, конечно же, события мирового значения. В компетенцию Совета будут входить также вопросы, касающиеся охраны окружающей среды, спорных территорий, крупных и затяжных военных конфликтов, поиска взаимопонимания и компромисса в распределении и перераспределении доходов и некоторые другие вопросы, способы решения которых помогли бы изменить ценностную ориентацию, по крайней мере, значительной части представителей мировых элит. Тогда появится НАДЕЖДА.
     Создание такого Совета вряд ли потребует каких-то сверхъестественных усилий, не понадобится (хотя и не помешает) даже помощь политических кругов. Какими будут формы работы Совета – Старейшины решат сами. Но вот обязательность решений Совета будет зависеть от правительств и законодательных систем государств, в отношении которых будут выноситься эти решения. А насколько правительства и законодательные системы окажутся готовы/не готовы к реализации решений Совета, будет, в свою очередь, зависеть от состояния мозгов тех, кто входит в мировые элиты. Казалось бы, круг безрадостно замкнулся. Но у нескольких поколений, первое из которых уже вступает в жизнь, шанс ещё остаётся. И если найдётся ГРУППА ЛЮДЕЙ, которая, либо организовав соответствующие события, либо в частных беседах с соответствующими лицами сумеет донести до вышеупомянутых мозгов, что ждёт их потомков в совсем уже близком будущем (если ничего не изменится в их целях и ценностях), то и наши потомки доживут до лучшего будущего. А почему, собственно, нет? Сумел же в своё время Франклин Делано Рузвельт объяснить банкирам и промышленникам, сенаторам, губернаторам и всяким горластым ораторам смысл «Сказки о рыбаке и рыбке», что жизнь хоть и полна соблазнов, но лучшее – враг хорошего. Только теперь ставки покруче. 
     Они, эта ГРУППА ЛЮДЕЙ, и будут Мессией. Если дождёмся. А больше никто уже не придёт.

9–10 января 2021

 

КОЕ-ЧТО О НЕРАВЕНСТВЕ В ДОХОДАХ

     В отличие от милосердия, которое всегда или почти всегда очевидно и укладывается в конкретную, прозрачную формулировку (незначительные вариации возможны, но ничего не меняют по сути), справедливость – это, как говорили по разным другим поводам классики, нечто неуловимое. То есть определение справедливости, конечно же, есть: это воздаяние по заслугам. Нет только инструмента, которым эти заслуги измеряются. Согласен, инструмент нужен не всегда. Древнейший принцип «глаз за глаз» – прекрасный пример такого рода справедливости. Выбил глаз соседу – расстанься со своим глазом. Выбил два глаза – расстанься с двумя. Ну а как быть в случае изнасилования? Педофилии? Или вот забрался к вам в дом вор и украл что-нибудь. Или даже ничего не украл, а просто, как говорили раньше, учинил бесчинство какое-нибудь. Здесь вышеназванный принцип никак не работает, особенно при изнасиловании и педофилии. Но да бог с ним, с человеческим телом или домашним имуществом. А вот работа? Труд человека? Рыболовная артель, например, из десяти членов-добровольцев. Наловили рыбы, сколько хотели, а потом главный, он же самый проворный, забирает себе половину от общего улова. Справедливо это или нет? Как доказать? Он сразу заявит недовольным, что без него они вообще бы ни одной рыбёхи не поймали. Так что радуйтесь своим 50-ти процентам, скажет он им, потому что больше вам и не надо, вам хватит. Тут бы самое время спросить, почему им 50-ти процентов хватит на девятерых, а ему на одного и 45-ти не хватит, надо не меньше 50-ти. Но пока думали, спрашивать, не спрашивать, делёж состоялся, рыба расплылась, рыбалка закончилась. Так что справедливость – это нечто неуловимое, а радость жизни в том, чтобы по утрам слушать пение птиц, а по вечерам – ходить в баню. Есть, правда, ещё такое понятие как социальная справедливость. Но тут вообще такой разброс мнений, что как-то сориентироваться и найти хоть что-то общее между всеми практически невозможно. В дебри не полезем, но для общего – между строк – вывода обозначим две крайности: на одном краю считают, что социальная справедливость – это когда барин в морду не бъёт и на водку хватает; на другом краю социальной справедливостью называют такие порядки, при которых каждый гражданин, даже только народившийся, имеет свою, равную с другими, долю от добычи и использования полезных ископаемых страны, ну и всякие другие социал-демократические штучки, которые мне лично нравятся, хотя я своего мнения никому не навязываю.
     Есть такая проблема – неравенство в доходах. О нет, никто не говорит, что за неравный труд люди должны получать равное вознаграждение (в деньгах или как-то иначе). Люди неравны по способностям, по профессиональным умениям, по затрачиваемому трудовому времени. Следовательно, ни о каком равенстве в доходах не может быть и речи, это уж точно было бы несправедливо (в отличие от справедливости явную несправедливость можно хотя бы почувствовать). Поэтому само по себе неравенство в доходах вполне естественно и проблемой не является. Оно становится проблемой лишь тогда, когда очевидным образом настолько вступает в противоречие со здравым смыслом, что психически нормальным людям даже никаких доказательств не требуется – как, например, в случае с нашей рыболовной артелью. Это ведь не только вопрос денег и всего того, что на деньги покупается. С ним тесно связаны этические вопросы и вопросы смыслообразующие: кто я и что я в этой стране? Что для этой страны моя семья? Кому служат мой труд и создаваемые мной ценности?
     Английский социолог и политэконом Уильям Дэвис, чья книга «Нервные государства» вышла в позапрошлом году, пишет о, казалось бы, парадоксальном факте. Несмотря на то, что в США к концу 2016 года рост ВВП в стране и на душу населения был впечатляющий, что «инфляция в начале XXI века оставалась низкой, а прирост рабочих мест в последние годы президентства Обамы сохранялся», несмотря на всё это победу на президентских выборах одержал человек, чьим главным козырем в предвыборной кампании стала критика экономической ситуации в Америке, «страдающей от последствий идеологии открытого глобального рынка, позволившего привлекательным рабочим местам утечь за океан». Автор задаётся вопросом: «Как же, несмотря на лучезарную картинку, нарисованную с помощью ключевых экономических показателей, Трампу удалось направить столько гнева на состояние американской экономики? Почему экономические факты не убедили людей, что все в порядке?» И сам же отвечает: «Показатели вроде ВВП отражают данные в совокупности, а ВВП на душу населения – в среднем на человека. Но разделяющий эффект экономического неравенства таков, что совокупные и средние показатели более не рассматриваются как заслуживающая доверия информация о реальном положении дел. Исследования показали, что, хотя в период между 1978 и 2015 годами доходы населения США выросли на 58 %, доходы «нижней половины» за то же самое время фактически снизились на 1%.  ПРИРОСТ БЫЛ СКОНЦЕНТРИРОВАН СРЕДИ ТЕХ, КТО НАХОДИЛСЯ НА ВЕРШИНЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ДОХОДОВ (выделено мной – Э. П.): 10% людей, занимающих топовые должности, разбогатели на 115%, а 0,001% из них за то же время получили невероятные 685%. Чем богаче человек, тем быстрее растут его доходы и благосостояние. Практический смысл этих данных в том, что экономический прогресс в течение почти сорока лет никоим образом не коснулся половины населения США. Всякий раз, когда Рональд Рейган, Джордж Буш, Билл Клинтон, Джордж Буш-младший или Барак Обама вставали, чтобы поделиться хорошими новостями «об экономике», они говорили о чем-то таком, что вообще не имело никакого отношения к половине всего населения… При этом, поскольку по мере продвижения к вершине спектра доходов рост неравенства становится всё более беззастенчивым, всякий из преуспевшей половины мог испытать разочарование оттого, что богател медленнее тех, кто был выше его по статусу».
     Об этих же самых вещах десятилетием ранее писал американский экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике 2008 года Пол Кругман: «Если Билл Гейтс войдет в бар, то показатель среднего благосостояния присутствующих там клиентов рванет вверх, однако никто из них не станет от этого богаче. Собственно, это неплохая метафора того, что на самом деле произошло в Соединенных Штатах за годы жизни прошедшего поколения: средний доход заметно вырос, но, в основном, за счет того, что горстка людей стала гораздо богаче… В 1973 году никому даже в голову не приходило задуматься, разбогател или обеднел рядовой гражданин по сравнению с периодом 1940-х годов. Все данные свидетельствовали тогда, что с конца Второй мировой войны жизненный уровень поднялся примерно вдвое. Никто не ностальгировал по рабочим местам и зарплатам предшествующего поколения. Сегодня американская экономика в целом явно богаче, чем в 1973 году… Однако экономисты дискутируют друг с другом по вопросу, получил ли обычный американец хоть толику от тех прибылей, которые заработаны страной в целом».
     График внизу, взятый мной из книги французского экономиста Томаса Пикетти «Капитал в ХХI веке», показывает изменения в неравенстве в доходах в Соединенных Штатах за истекшее столетие. Жаль, конечно, что в этом графике отсутствуют последние 10 лет (книга вышла в 2013 году), но они вряд ли как-то повлияли на общую картину. Мы видим, что в 1910–1920-е годы 10% самых богатых американцев ежегодно получали до 45–50% национального дохода. К середине 1940-х годов их доля упала, примерно, до 32% национального дохода, что было связано не только с мировой войной, но, в первую очередь, с реформами Рузвельта (The New Deal/«Новый курс»). «Снижение, – пишет автор, – составившее более 10% национального дохода, было существенным: оно соответствовало, например, половине того, что получали 50% самых бедных американцев». С конца 40-х и вплоть до начала 80-х эта доля 10% самых богатых американцев не поднималась выше 35%, поскольку обе ведущие партии сотрудничали в деле защиты интересов среднего класса и рядовых наёмных работников. Однако в дальнейшем картина резко меняется, и мы видим, что в какой-то период в нулевые годы этот рост неравенства переплюнул даже пик двадцатых годов прошлого века. Комментируя этот «беспрецедентный взрывной рост высоких доходов, отражающий прежде всего феномен отрыва топ-менеджмента крупных компаний», автор пишет, что «одним из возможных объяснений является внезапный рост квалификации и производительности труда этих топ-менеджеров по сравнению с остальной массой лиц наемного труда». Однако самого Томаса Пикетти такое объяснение не очень-то устраивает. «Другое объяснение, – продолжает он, – которое мне кажется более правдоподобным и которое, как мы увидим, гораздо больше соответствует наблюдаемым фактам, заключается в том, что ТОП-МЕНЕДЖЕРЫ ИМЕЮТ ВОЗМОЖНОСТЬ САМИ СЕБЕ НАЗНАЧАТЬ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ, ИНОГДА БЕЗО ВСЯКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ И ЗАЧАСТУЮ ВНЕ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ИХ ЛИЧНОЙ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ (выделено мной – Э. П.), которую вообще очень трудно оценить в крупных компаниях. Эта эволюция наблюдается прежде всего в Соединенных Штатах…».
     Смысл этой эволюции в том, что самые богатые должны становиться ещё богаче, а остальные… уж как получится… как повезёт…

Июнь 2021