Проза
2011
Цена жизни, или моя жизнь в Большом театре
Это был не социализм, а… что это было?
Выполняя обещанное…
Ответ оппоненту
Доктор Хавкин
Женщина была не второй, а с самого начала
«Кусочек конспирологии»
И Богу хочется немного тепла и света от людей
Тяжёлая это работа – быть нацлидером
ЦЕНА ЖИЗНИ, ИЛИ МОЯ ЖИЗНЬ В БОЛЬШОМ ТЕАТРЕ
Неделю назад прочитал замечательный пост весьма уважаемого и ценимого мной пользователя «Eviljoker» о его языковом (и не только) опыте совместной работы с итальянцами. И так защемило… Вспомнил молодые годы, когда и мне довелось пережить единственный в жизни опыт аналогичной (в смысле тоже совместной) работы с иностранцами. Кстати, тоже итальянцами. Театр «Ла Скала». Проблем с языком, правда, не было, но… Дай, думаю, напишу комментарий, поделюсь… Однако столько всего сразу нахлынуло, закружило, что я понял: комментарием тут не отделаться… Написал пост, прочитал его – и не понравилось мне. Ладно, думаю, пусть отлежится, а там видно будет. И вот сегодня снова глянул – вроде ничего… Ну, не шедевр, конечно… В общем, позвольте по порядку, с предысторией…
Жених и невеста
Это была середина семидесятых, и я впервые надумал жениться. На сей раз беспощадный тоталитарный режим не был помехой моим планам, поскольку тоталитарное общество чисто физически не может долго просуществовать без самовоспроизводства угнетённо-пассивных масс. В этом смысле популярный когда-то лозунг «ПЛАНЫ ПАРТИИ – ПЛАНЫ НАРОДА» не был столь уж бессмысленным и лживым. В моём случае наблюдалась только одна «несостыковка»: я в тот момент не работал и зарплату, естественно, не получал. Сейчас и самому удивительно: да как же так можно? Не работать – и жениться; жениться – и не работать. Но тогда, по молодости, мне казалось, что должны же быть хоть какие-то не мнимые преимущества и у советского образа жизни. Да и
не в деньгах счастье, в конце-то концов. Невеста моя не возражала. Она, видимо, уже тогда тренировала себя жить со мной и начала с того, что переняла мой образ мыслей. Родители её (по отдельности) по одному разу меня видели, и этого им вполне хватило. Жили они в другом городе, на свадьбу мы их, само собой, пригласили, и вот за две недели до свадьбы получаю я от них письмо, причём, с вырезками из газет. Даже помню, как одна из этих статей называлась: «Спроси себя сам». Письмо было написано в виде трилогии. Часть первая сводилась к тому, что если их законченная дура-дочь собралась замуж за такого окончательного идиота, как я, то это, конечно же (ну конечно же!!!), наше дело. Но НА НИХ мы можем не рассчитывать. Часть вторая сводилась к тому, что дело не в том, что мне ещё рано жениться. А в том дело, что таким, как я, вообще не место в советском загсе, поскольку каким я родился – таким и умру. А родился я, по их мнению, законченным негодяем. С этого места вторая часть плавно переходила в третью. Если уж во мне нет ни капли совести и я ни за что не хочу отказаться от своей цели разрушить жизнь их дочери и погубить её, то (во имя всего святого!!!) я должен хотя бы сделать видимость, что мне не безразлично будущее моей семьи, и немедленно устроиться на работу. Какую угодно – но работу. Тогда они обещают приехать на свадьбу.
Я позвонил невесте, она тут же примчалась, прочитала письмо, поплакала, после чего я зачитал ей вслух газетный материал по моему делу, и мы решили, что насчёт работы её родители, пожалуй, всё-та-ки правы. И я пошёл искать «какую угодно – но работу», тем более что никаких других никогда и не искал.
Ищу работу
Найти работу было проблемой. Нет-нет, еврейский вопрос тут совершенно ни при чём. К тому времени я на него уже ответил; и там, где он стоял даже не в полный рост, а хотя бы чуть наклонясь или пригнувшись, я просто не светился. Проблема заключалась в другом. Мне было 24 года. Работал я с семнадцати лет. Минус два года армии. Собственно рабочего стажа – пять лет. А уже к тому времени записей в трудовой книжке у меня было больше, чем мне лет. Всего, я имею в виду. Одна работа – две записи, как минимум: пришёл – ушёл. Две работы – четыре записи. Но для кадровиков всё равно было достаточно: человек, можно сказать, только жить начал, а уже сменил более десятка работ – за пять лет. Я их понимал… Самые человечные, пролистав мой трудовик, обычно начинали нервно ёрзать на стуле, что-то искать, потом, как бы спохватившись, куда-то звонили, о чём-то с кем-то непонятно и быстро говорили и, наконец, проникновенно глядя на меня: «Извините, молодой человек, ваше место вчера заняли. Вы б на денёк раньше, а?» Или ещё так: «Вы знаете, эта должность, к сожалению, ещё не утверждена. Позвоните через месяц». В общем, всякое говорили. Те, кому было скучно, пытались шутить: «А чо это вам вдруг на работу приспичило? Вы ведь всё равно более полугода нигде не задерживаетесь». Пятью годами позже, когда в моей трудовой книжке был уже вкладыш, общее настроение очередной вершитель моей судьбы сформулировал так:
– Вы живёте не как всё общество.
Я понял, что терять мне нечего: «Я к свержению строя, между прочим, не призываю».
– А этого пока и не требуется, – загадочно протянул он. – Вы на свою трудовую книжку посмотрите. Да мне было бы стыдно жопу ею подтереть, а вы с нею шляетесь по приличным учреждениям. Забирайте.
Я быстро положил позорную книжку в карман – пока он не передумал: на роже у этого типа будто написали, что c него станется и в собственном кабинете справить любую нужду… Впрочем, диалог этот, как уже было сказано, состоялся значительно позже. А тогда, в Большом театре, мне повезло. В насквозь мрачном трудовике было одно светлое пятно – служба в рядах вооружённых сил СССР. На сентиментальных мужчин и женщин – а в отдельно взятых отделах кадров бывало и такое – это действовало больше, чем моя неспособность трудиться более шести месяцев на одном месте. Я уставал не от людей и не от работы, а от самого факта необходимости, точнее даже – необходимостей. В жизни этого добра и так навалом, а уж когда чуть ли не каждый день ещё и на работу…
– А Вы знаете, что Большой театр – это «почтовый ящик»?
– Нет, – сказал я дрогнувшим голосом и про себя подумал: «Неужели на этот раз чутьё меня подвело?».
Мужик глянул на меня; понял, о чём я подумал, и даже разозлился: «Да Вы что себе позволяете? Вы за кого меня держите? Чтоб я да на старости лет глупостями всякими занимался?»
– Извините, – неуверенно брякнул я. – А при чём здесь тогда «почтовый ящик»?
Мужчина впился в меня взглядом: «Сидел?»
– Да Вы что? – теперь уже я попёр. – Да Вы посмотрите на меня. Да если б я сел… я б никогда уже больше не встал.
– Тоже правда, – нахмурился он. – Как это я сразу не подумал… Ну а… наркотики, водка?
– Наркотики? В глаза не видел. А водка – по праздникам. Раньше – сколько мама нальёт, теперь – сколько жена нальёт.
– Ну ладно. Будешь рабочим сцены. Верховым правой стороны. То есть справа над сценой. Там канаты всякие, механизмы. Тебе всё покажут и научат. Вот направление к нашим врачам. Пройдёшь медосмотр –
и на работу, к машинисту сцены. Желаю удачи.
СМЕШНОЕ
Если бы я проработал в Большом театре дольше шести месяцев, то, наверно, смешных историй накопилось бы много. А так – только две, да и то в один день. Всё из-за Николая Викторовича Подгорного. Старшее поколение прекрасно помнит этого второго Великого Лысого, а младшие могут глянуть в ту же Википедию, где, в частности, сказано: «Сотрудники Косыгина называли Подгорного с супругой "чучелами", что достаточно ярко характеризует творческий потенциал и внешность четы Подгорных. А первый Великий Лысый, сам Хрущёв, так отзывался о нём: «Что с него взять? Был сахарным инженером — им и остался. Мы его вытащили с Украины потому, что он там все дела проваливал. Чем он в Москве занимается, какую пользу приносит, я понять не могу».
На сцену, как известно, ведут два пути: спереди, через зрительный зал, и сзади. Когда идёт спектакль, актёры и прочие работники театра пользуются задним входом, над котором горят зелёные буквы: «Тише! Идёт спектакль». Это, в основном, для тех, кто не на сцену собрался, а просто мимо проходит. Ну, чтоб они не болтали громко. Когда наступала пора выборов в декоративные Советы депутатов трудящихся, то самые большие партийные шишкари встречались со своими избирателями – знатными доярками и механизаторами, выдающимися учёными и деятелями культуры, первыми секретарями всяких там обкомов и горкомов – в самых замечательных зданиях Москвы, в том числе и в Большом театре.
Короче, прикатил к нам Подгорный на такую встречу. Чекистов было, конечно, меньше, чем избирателей в зрительном зале, но всё равно достаточно. Ходили, проверяли, посматривали по сторонам. У нас наверху, на правой стороне, расположился один симпатичный молодой парень. Мы с ним хорошо так лялякали о том о сём. «Учти, – говорил он мне, – люди бывают разные. Мы ведь не случайно здесь сейчас находимся». – «А то! – поддакивал я. – Ещё какие разные! Даже я здесь не случайно». На том и порешили. А потом, пока Николай Викторович продолжал ворковать, гипнотизируя знатных доярок и учёных, я спустился вниз по каким-то надобностям и вижу… мать честная!.. табличка-то наша горит, как ни в чём не бывало: «Тише! Идёт спектакль». Я скорей к своему чекисту, влить в него свежую струю положительных эмоций, пока он там не загнулся над колосниками от скуки. Только мы начали ржать – бах!... Никто из нас, служителей муз, конечно, не дрогнул. Ну, взорвётся что-нибудь – новым заменят. А если это Николая Викторовича враги решили напугать, чтоб на пенсию побыстрей сваливал, – так тем более нет причин для расстройства. Уж чего-чего, а ископаемых-то в нашей стране – пруд пруди, даже полезных, а бесполезных – тем более. Но это мы, работники Большого театра, сохранили спокойствие и твёрдость духа. А чекисты ещё как забегали – мягко говоря… Минут через двадцать вернулся наш паренёк. Поправил важно галстук: «Фигня. Лампочка прожектора лопнула. А звук у неё, когда она лопается, очень похож на звук взрыва лимонки. Главное, что Подгорный даже не услышал. А то ведь, знаешь, инфаркт в его возрасте не лучше пули».
НЕВООБРАЗИМОЕ
Это произошло на “Пиковой даме”. К стыду своему, должен сказать, что оперу эту я не слушал ни до, ни после. Да и тогда особо не прислушивался, хотя отработал весь спектакль. Главным и новым для меня было – бросать снежок на правую часть сцены, пока Лиза будет ждать Германна, чтобы после неудачной встречи броситься в Канавку. По крайней мере, так мне описали сцену, в которой мне также предстояло участвовать со снежком. Я всех спрашивал, как много снегу надо бросить, но никто ничего толком не сказал. «Ну… бросай нормально…» – только это я и слышал. И лишь один сказал что-то своё: «Много не бросай. Тебе ж потом его убирать». Я тут же про себя согласился. Напарник мой расположился слева; возле каждого из нас – мешок с мелко нарезанной белой бумагой – снежинки, и по сигналу машиниста сцены на бедную Лизу и набережную полетел трогательный белый снежок…. Публика зааплодировала, и я резко сократил количество выбросов, дабы меньше потом корячиться по сцене, подбирая «снежинки». Смотрю, мой напарник слева рожи мне строит, пытаясь что-то объяснить, а я не понимаю. Ко мне подошёл старший коллега, в поддатии, и говорит ехидно: «У тебя, смотрю, зимой снега не выпросишь». Я углядел в сказанном нечто большее, чем было сказано, и, что-то пробурчав в ответ, решил сделать широкий жест, мол, на, подавись своим снегом, коль тебе мало…
Очевидцы потом рассказали, что слева снежок как сыпался, так и продолжал сыпаться, а справа началась такая пурга, что по жизни Лизу должно было бы просто смести и унести ещё до появления Германна и безо всякого самоубийства, и от певицы потребовалось немало самообладания и гражданского мужества, чтобы не растеряться и не нарушить великий творческий замысел братьев Чайковских. Хорошо ещё, что зрители так расчувствовались, заворожённые музыкой и жалея бедную Лизу, что даже не заметили, что на сцене слева и справа была совершенно разная погода. Больше меня к «Пиковой даме» на пушечный выстрел не подпускали. А певица с тех пор никогда уже не отвечала на моё восторженное «здрасьте». Видно, рассказали ей, кто хотел Лизу раньше времени на тот свет отправить.
ПОЧТИ ТРАГИЧЕСКОЕ
Это как раз и связано с приездом итальянцев.
Проблем с языком, напоминаю, не было. За пару лет до описываемых событий наших командировали в Милан на месяц или меньше, так что кто-то из них знал несколько слов по-итальянски, кто-то из итальянцев – несколько слов по-русски, а кто-то по-английски три слова знал – с той и с другой стороны. Короче – общались, а главное – почти все были крепкие профессионалы, и этим всё сказано: не языком же работа делается.
И вот назначили утренне-дневной спектакль со сложными декорациями, а в таких случаях установка декораций происходит ночью. Попал в эту ночную команду и я. Поставили какой-то домик, стали крышу прилаживать – пробил мой час. Итальянец на крыше всё, что нужно, закрепил – осталось, что называется, довести до ума. Машинист сцены даёт мне цэульки: чуть выше, чуть ниже. От меня многого не требуется – только на кнопки нажимай, а механизмы уже сами справятся: главное – вовремя остановить механизм. Выше – ниже, выше – ниже, выше – ниже, выше – выше – выше… В общем, я уже не помнил, сколько раз он крикнул «выше» и сколько раз я на кнопку «Вверх» нажал… Только вдруг наступила зловещая тишина, которую нарушил всеобъемлющий крик машиниста: «Э… … дик… … ё… … твою… … мать… … ты… … что… … де… … ла… … ешь… … ё… … твою… … мать!!!..»
Вижу, а итальянец и впрямь собрался лететь с крыши. То есть падать. Но как-то при этом изловчился, зацепился за что-то, словом, уцелел… От ужаса я резко нажал вниз, и он чуть опять не грохнулся – на сей раз уже не с крыши, а вместе с крышей… Хорошо, что парень оказался таким ловким и цепким. Наверно, в цирке работал, прежде чем в театр прийти. Через минуту наверху появился помощник машиниста сцены; я уже не помню, чего у него в глазах было больше: любви к искусству или ненависти ко мне. Но запомнил каждое сказанное им слово: «Эдик, это хоть и Большой театр – но Почтовый Ящик. Здесь ведь и иностранцы бывают. Нашего грохнешь – х.. с ним. А за иностранца нам вовек не расплатиться». Монолог этот потряс меня сильнее, чем едва не совершённое непредумышленное убийство гражданина иностранной державы. Первый раз в жизни мне сообщили, сколько стоит моя жизнь со всеми её нехитрыми потрохами. Особенно потрясла форма – своей пронзительной обнажённостью. И главное, всё ведь так просто… Я был смят, поломан, уничтожен…
Вечером мы гуляли с другом по центру. Рядом прошла группа смеющихся иностранцев.
– Слушай, – говорю, – почему я их всех так не люблю?
– Кого? – мечтательно протянул мой друг.
– Ну… иностранцев этих… кого ж ещё?
– А-а-а…, – так же мечтательно продолжал он, – нежно глядя на Кремлёвские звёзды. – А это потому, что они себя здесь как дома чувствуют, а мы с тобой – как в гостях.
Вот с этого и надо было начинать Перестройку – чтоб мы себя дома тоже как дома почувствовали. А начали с другого. Начали с лозунга «Начни с себя!»
Разве у такого начала может быть хороший конец?
22 января 2011
Это был не социализм, а… что это было?
1
Дело давнее, прошло более сорока лет. Я тогда служил в армии. Закончились полтора года пахоты, и начальство определило меня – как старослужащего – на почётную вахту: сторожить объект особой государственной важности. Не подумайте только чего серьёзного. Просто такой у нас был гарнизон, что все объекты в нём считались особо секретными, даже туалеты. Ветераны советской жизни должны помнить знаменитую шутку тех лет: «Из унитаза на него пристально глядели внимательные глаза майора Пронина…» Это было именно про унитазы нашего гарнизона, откуда в любой момент мог выскочить… нет, не майор Пронин, а какой-нибудь дядя Сэм и закричать: «Русские, сдавайтесь!..»
Должен сказать, что этот завершающий период службы армейской был удивительным, одним из самых прекрасных в моей жизни. К вечеру я приходил на объект, принимал его, потом запирался до утра в соседней будке, заваривал кофеёк, устраивался поудобнее на широкой деревянной лавке с подушкой и матрасом и часов до двух читал… Проснувшись и проверив, не случилось ли чего, пока я спал, я возвращался в часть, завтракал, пил чай с украденными на объекте трюфелями (брал по 2 шт. в день, чтоб незаметно было), а потом – одеяло на плечо, книгу – под мышку, и – до обеда в тундру, с видом на залив…
Нашими увольнительными никто никогда не интересовался, кроме командира гарнизона и коменданта, а там, где они ходили или ездили, я не ходил и, тем более, не ездил. Это была Богом забытая земля, бежать отсюда было некуда, развлечений – тоже никаких. Поэтому и относились друг к другу – как по горизонтали, так и по вертикали – помягче, тем более в нашей части, которая называлась странным для армии словом «тыл»… А наша рота вообще именовалась «рабочей ротой» – мы обеспечивали разгрузо-погрузочные работы на пирсе и на складах, мыли полы, стены, столы и посуду в столовой, расчищали снег и долбили вечную мерзлоту… Плюс караульная служба без патронов да несколько вахточек типа моей… Без конца сменявшие один другого наши командиры хоть и долдонили каждый день о важности выполняемых нами задач, но в душе недоумевали и посмеивались: и не гражданские, и не военные… какие-то полувоенные-полухрензнаетчто… Ну что с них можно взять или спросить?
В тундре было хорошо. Вокруг никого и ничего, кроме залива и солнца, не заходящего ни днём, ни ночью… Да ещё невидимки-лемминги прошуршат иногда по соседству – и всё… Я потихоньку отмякивал, приходил в себя… Возвращалось одиночество – в хорошем смысле этого слова: когда можно спокойно и долго о чём-то думать, и никто тебе не мешает… А когда подолгу и спокойно о чём-то думаешь, то, в конце концов, невольно начинаешь думать о бренности бытия, о неизбежном уходе всего живого и тому подобных грустных вещах, которые в юности наполняют сердце каждого таким сладостно-щемящим чувством…
Вот тогда-то всё и началось, ради чего я затеял эти армейские мемуары. То ли влияние Полярного дня и ночи, то ли слишком много мешков и ящиков пришлось перетаскать за предшествующие полтора года, но все эти философские размышления довольно быстро стали приобретать у меня политическую окраску. Дело в том, что в армию я попал хоть и в комсомольском возрасте, но даже не с комсомольским, а пионерским мировоззрением на базе октябрятского воситания.
«Ничего себе, – скажете вы, – октябрятское воспитание… Конфеты воровал!» Да, воровал… Конечно, это нехорошо. Но, во-первых, я же начал это не на следующий день после призыва, а спустя полтора года, и за это время новые формы бытия обновили моё сознание, определив его новые формы. А во-вторых, что уж за проблема такая!? Я ведь как тогда рассуждал: ну, съест защитник родины полсотни трюфелей за несколько месяцев… ну и что? Может, завтра смерть меня поджидает в неравном бою, а?.. как насчёт этого? И потом, вспоминал я тогда же, ведь Маркс и Ленин учили, что даже при социализме возможны ошибки при распределении материальных благ. Таким образом, получалось, что я вовсе даже и не воровал, а как бы способствовал более справедливому распределению общественного продукта. Словом, я призвал на помощь не только уроки обществоведения, но и французских просветителей, и кого-то из героев Бернарда Шоу, и вообще весь свой интеллектуальный багаж, дабы трюфеля проскакивали в охотку, а не с угрызениями совести.
Но вернёмся к моему политическому облику до армии. Мировоззрение, как я уже отметил, было пионерское, однако отношение к правительству при этом – совершенно бесполое. Ни любви, ни ненависти. Единственным политическим деятелем, которого я не только застал живым, но и любил, был Великий Лысый. Ну а когда Никиту Сергеича скинули и выяснилась вся правда про ужасы волюнтаризма, та часть человеческого сердца, которая отвечает за любовь к политическим деятелям, партиям и правительствам, умерла в моей груди навсегда. Ни одного живого политика я с тех пор не любил, и полюбить уже никогда не смогу. Всё досталось одному человеку. И вот это отсутствие любви к нашим руководителям (плюс расхожее мнение, мол, хорошо бы, если бы старых пердунов чуть потеснили те, кто помоложе, поумнее да поэнергичнее) было, пожалуй, единственным тёмным пятном в системе моих абсолютно советских политических взглядов. То есть я, конечно, не одобрял ни преследований диссидентов, ни оккупации Чехословакии, но все эти вещи склонен был объяснять умственной недоразвитостью наших руководителей, прошедших сталинскую школу глупости и страха. Всем же прочим «отдельным недостаткам» вокруг я находил самые разные объяснения, ни в коем случае не связывая их с политическим и общественно-экономическим строем в нашей стране. Мне б задуматься: как же эти недоразвитые могли оказаться на вершине власти, если строй – правильный? Но я был фанатиком, и некоторые вопросы не мог задать себе чисто психологически: это всё равно как жизнелюбу совершить самоубийство.
Однако за время службы во мне произошли какие-то необратимые перемены. Я уже чувствовал, точнее – предчувствовал, что существуют некие механизмы, заставляющие людей поступать не так, как их учили (и как, вроде бы, надо поступить), а так, как они поступают. То есть пришлось кое на что насмотреться «за отчётный период». Но пока пашешь каждый день, пока изо дня в день бесконечным потоком летят в уши осмысленно-бессмысленные слова многоразового использования, то все эти предчувствия так и остаются предчувствиями где-то там – в кишках, в печени, в костях. А вот в тундре, где всё тихо и спокойно, где только солнце, залив и лемминги, где можно прикрыть глаза, расслабиться и подумать… там все эти предчувствия… сами понимаете… Лежу и думаю: «Ё-моё, неужели вот ради всего этого и была революция?.. И всё последующее безумие, зачем?.. Неужели вот это всё того стоило? Да и хуже ли там, где никаких революций не было вовсе? Где никого не надо было ликвидировать как класс…»
Короче, решил я, как те ходоки, идти прямо к Ленину и у него получить ответы на все злободневные вопросы. А заодно и спросить, что есть истина.
Пошёл в библиотеку части, где библиотекарем служил парень из нашей роты, мой однопризывник.
– Привет, где Ленин?
– Привет. Вон синенький стоит.
Это было полное собрание сочинений. Я растерялся.
– Только полное собрание?
– Рядом ещё какие-то книжки.
Я подошёл и чуть не взвыл от радости. Среди этих «каких-то книжек» была одна в твёрдом коричневом переплёте: В. И. Ленин «О работе советского государственного аппарата». Это было то, что нужно. На следующее утро я ушёл в тундру с Ильичём.
Ленин не по принуждению, а по осознанному выбору читался взахлёб, как дютик. Так вот оно что… Всё перевернули, всё исказили, всё делают не как он велел… Сталин, сука, начал, а они, твари, продолжают… Это был первый, самый поверхностный этап погружения в «страшную тайну большевизма», когда казалось, что все т. н. «извращения советской власти» связаны исключительно с наплевоном на ленинские указания и рекомендации.
Итак, на всех заборах написано, что следуем ленинским курсом, а на самом-то деле следуем неленинским курсом. Новое знание потрясло меня. Но ненадолго. В голову лезли крамольные мысли: что ж это за научная теория такая, если всё зависит от начальников? Хочут – следуют, не хочут – не следуют. Где же материалистическое понимание истории? Где роль личности и масс? Школьные знания по марксизму восстали против развязно оголяющейся действительности. Да и Ленин как-то непривычно странно выглядел в некоторых из этих работ: орёт огорчённо, ругается, угрожает… Чего оратьто, если победа коммунизма всё равно неизбежна? Мой дремлющий пионерский ум начинал пробуждаться и робко мыслить. Чувство так называемой глубокой неудовлетворённости всё росло и росло, и не покидало меня. Я понял, что статейки эти, в какойто степени, – однодневки и надо почитать что-нибудь фундаментальное. В голову пришла замечательная идея, и я опять отправился в библиотеку.
– Привет, алфавитный указатель есть?
– Чей?
– Не чей, а чего.
– Чего?
– Издеваешься, что ли? Полного собрания сочинений. Спроси ещё «кого».
– Есть, наверно. Посмотри.
Указатель стоял там же – рядом с полным собранием. Я тут же начал поиск на слово «государство»; долго искать не пришлось: «Государство и революция: учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции». То что доктор прописал. И написано как раз перед Октябрём.
2
Эта книга перевернула всю мою духовную жизнь. И не просто перевернула. Завтракал я при одном общественно-экономическом строе, а ужинал – уже при другом. То есть строй, конечно, остался тем же самым; просто перед завтраком я думал, что живу при социализме, а в течение дня, читая В. И. Ленина, неожиданно для себя открыл, что никакой это не социализм и никогда здесь социализмом даже не пахло. А что же это тогда? Чем пахло? Этого я не знал… Но давайте по порядку.
Книгу эту рекомендую всем. Настоятельно рекомендую. Она за несколько часов заставила меня навсегда распрощаться с мечтой о коммунизме. И, главное, всё описывается ясно, доходчиво и в подробностях… Почитайте, почитайте… я не буду пересказывать. Там и про отмирающее государство, и про общенародную собственность, и про распределение при социализме и коммунизме, и почему необходим период диктатуры при переходе к социализму… В общем, я насчитал штук пять или шесть пунктов, по которым получалось, что теория научного коммунизма вовсе не научная, а социализм (коммунизм) – при всей своей конечной привлекательности – чистейшей воды утопия. Главный же урок, если говорить уж совсем простым, «чапаевским», языком, заключался вот в чём: для радикального перехода от «плохого» к «хорошему» необходима диктатура. Иначе ничего не получится! А диктатура к ХОРОШЕМУ привести не может. Она может привести только к «другому плохому». Начитавшись Ленина, я научился мыслить диалектически и начал понимать даже такие вещи, какие Ильич не в состоянии был понять. Поэтому он так нервничал, когда писал свои заметки о том, как должен работать советский, пролетарский госаппарат. Чувствовал, что-то не то происходит, а что не то – понять не мог.
Итак, если народ не управляет государством, если в реальности никакой общенародной собственности нет, то нет и социализма. А что есть? Кому принадлежит собственность? Собственность принадлежит бюрократическому государству, точнее – его верхушке, которая и принимает все решения относительно этой собственности, но работает не для народа, а для самой себя и является совокупным собственником.
Дальше, каким совокупным собственником? Совокупным капиталистом? Вроде бы так… но и не так тоже… Любая частная собственность (в том числе и капиталистическая) должна передаваться по воле собственника, а здесь этого нет. Да и рынок, вроде, должен быть при капитализме, а у нас какой рынок? Ну и так далее… Нет, это не социализм, но и не капитализм тоже. Что же тогда? То, что не первобытно-общинный строй, не рабовладельческий и не феодальный, я не сомневался. И ещё подозревал, что в истории, наверно, были аналогии, но чтобы докопаться до них… Может, ещё одна общественно-экономическая формация? Мне казалось, что у Ленина с Марксом и Энгельсом хотя бы между строк должны быть какие-то подсказочки насчёт того, где я теперь живу по их милости… Ну, на случай полного провала эксперимента… Вот что тогда произойдёт, и как эта каша-малаша будет называться. Несчастный юноша, то есть я, всё ещё верил в полубожественное происхождение этих вождей мирового пролетариата… Теперь я читал уже всех троих, запоем, и не только по утрам в тундре – но и ночами в своей сторожке. Сознание того, что я тоже живу в обществе эксплуататоров и эксплуатируемых, в обществе, где есть угнетатели и угнетённые, как-то даже возвышало меня в собственных глазах и придавало дополнительный смысл жизни.
Такое чтение, учитывая количество, качество и направленность, конечно, не могло пройти бесследно для крайне впечатлительного человека, каким я был в 20 лет. Меня всего буквально преобразило, раскорячило и перевозбудило. Когда я возвращался в роту с «боевого дежурства», то присутствующие в казарме как-то странно на меня поглядывали, но, как оказалось, по-своему объясняли замеченные перемены. Старшина однажды остановил меня прямо в дверях.
– Ну шо, тяжело без баб-то, а? Прям как лещ замороженный глаза таращишь… Ха-ха-ха-ха-ха…Ты до армии хоть одну-то мармышку успел трахнуть? Или от тебя вся учительская, включая физкультурника, забеременела, а? Ха-ха-ха-ха-ха…
Конспирация, как вы понимаете, была мне необходимее пищи… Не мог же я сказать старшине или кому другому, что Ленина по ночам читаю, правильно? Меня бы сразу в дурку отправили. Поэтому я и обрадовался подаренному мне случаю всё свалить на женщин.
– Не-е-е.., товарищ старшина… Что я, дурак, что ли? Я предохранялся... особенно, когда с физкультурником…
– Ха-ха-ха-ха-ха, – опять заржал старшина, – особенно с физкультурником? Ха-ха-ха-ха-ха… Ну, молодец…
И тут же стал серьёзным, похлопал меня по плечу.
– Ну что ж, ребятки, поделать?.. Ведь должен же кто-то и здесь служить, верно?
– Верно, товарищ старшина.
– Я и сам, – продолжал он, не слыша меня, – давно б уж на кошек кидался, если бы не прилетел сюда с женой. Вот служили бы вы, ребятки, у меня под Харьковом, то все как один выглядели бы как огурчики. Я бы сам вас водил куда надо. Но, – разводил он руками, слегка поддатый, – куда родина пошлёт, там и служим, верно?
– Верно, товарищ старшина.
– Вот… Ты понимаешь… А я-то вначале, глядя на тебя, думал, что нам импотента прислали, вот… Ну, а то, чем ты сейчас занимаешься… понимаешь, в наших местах с одинокими это обычно в первый год происходит, вот… Потом как-то привыкают, успокаиваются…
– Может, кошек находят? – попробовал пошутить я.
– Ладно, ты мне тут зубы не заговаривай… кошки, ё… их мать… Вот… а у тебя, видно, запоздалое половое развитие… Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда, верно? Ха-ха-ха-ха-ха… Вот скоро домой вернёшься – «подлечишься»… Главное, учителей не забудь навестить. Ха-ха-ха-ха-ха… Иди, отдыхай после вахты.
Так, благодаря старшине, вопрос с конспирацией был решён, и это даже не было враньём, потому что голые женщины продолжали мне сниться точно так же, как «при социализме».
В какой-то момент я сообразил, что даже если прочитаю всю троицу от корки до корки, то многих тонкостей в одиночку мне всё равно не уловить, и, может быть, из-за этого я так и помру, никогда не узнав, что же это за общественно-экономическая формация, при которой в одно и то же время запускают корабли в космос и сеют кукурузу за Полярным кругом.
Я решил поступать на философский факультет МГУ и отправил документы на подготовительные курсы. Сразу после Октябрьских праздников мне пришло приглашение то ли на собеседование, то ли сразу на занятия – сейчас уже не помню. Начальство проявило добрую волю и оперативность, и уже через несколько дней я убыл туда, откуда был взят, не дослужив десяти дней до положенных по закону двух лет.
Под матушкины вздохи я начал посещать эти подготовительные курсы, но уже через несколько недель состоялся Большой семейный разговор. Со всей убийственной очевидностью ещё раз всплыло то, что, в общем-то, все мы давно знали и без этого разговора:
1) в моей ситуации поступить в МГУ можно только
имея очень мохнатую лапу, а у нас её нет;
2) даже если случится чудо, и я поступлю и закончу, то в моей ситуации мне ничего не светит, кроме как вести философский кружок в Доме культуры завода «Серп и Молот»;
3) зарплата у меня будет не больше зарплаты заводской уборщицы, но уборщицы обычно работают на полторы, а то и две ставки, а философских кружков на полторы ставки на территории досягаемого нами пространства не бывает;
4) уборщица – женщина, а я – мужчина;
5) в моей ситуации единственная – с профессиональной точки зрения – непреходящая ценность – это знание иностранных языков или, как минимум, одного иностранного языка. Тогда, по крайней мере, я смогу работать в школе и зарабатывать больше уборщицы, даже если она будет работать на полторы ставки.
Крыть мне было нечем, и я чётко понял, что единственный человек, с которым мне предстоит состязаться всю жизнь, – это уборщица.
Прошёл год… ещё один год… пять лет… десять… двадцать… тридцать… Я жил себе и жил, а ответа на «роковой вопрос» всё не было и не было… Но я научился относиться к этому философски, а не как тогда, в тундре… И лишь когда слышал о рухнувшем СССР что-нибудь типа «вот в Советском Союзе был социализм…», то у меня начинало сосать под ложечкой, и мне хотелось встать на стол или, ещё лучше, – забраться на столб, или, совсем хорошо, – подняться на вершину Эвереста и заорать на весь мир: «Да не было у нас никакого социализма!!! НЕ БЫЛО!»
3 (ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ)
Лет пять назад я был у экстрасенса. Она попросила меня закрыть глаза, полностью расслабиться и ни о чём не думать… а потом рассказать ей, что я слышал.
Уж не знаю, как она «колдовала» надо мной, но я услышал шум набегающих волн и крики птиц. Я узнал это море и этих птиц. Так кричали бакланы над пирсом.
– Что это было? – спросил я, когда всё закончилось.
– Это не бы́ло, – сказала она. – Это есть. Это источник твоей энергии, твоей силы… Её у тебя ещё много.
Наверно, пошутила.
4 (ВМЕСТО СПРАВКИ)
Азиатский способ производства (АСП);
другие названия (не являющиеся пока общепринятыми):
политарное общество;
государственнообщинный строй;
государственный способ производства.
В своё время Маркс писал об азиатском способе производства, выделяя его как отдельную общественно-экономическую формацию, хотя в более поздний период своего творчества он этот способ производства уже не упоминает. Одно из объяснений, почему не упоминает, сводится к следующему: «Произошло это под влиянием критики анархистов (в частности, Бакунина в работе 1875 года «Государственность и анархия»), после которой Маркс стал "замалчивать" «азиатскую» концепцию из-за очевидных намеков на тоталитарный ужас будущего пролетарского государства, со всей очевидностью вытекавший из марксистской теории» (Марк Фейгин «Гидравлическое государство»).
Верно это утверждение или нет – не знаю, но Маркс, вроде бы, уклонился от дискуссии с Бакуниным по поводу этих «очевидных намеков». Хотя, повторюсь, молчание Маркса в данном случае могло иметь под собой другие основания. Но здесь необходимо очень важное теоретическое уточнение: речь шла не о том, что произойдёт при социализме (коммунизме), а именно о том, что может произойти ПРИ ПОПЫТКЕ СОЗДАНИЯ ВРЕМЕННОГО ГОСУДАРСТВА ДЛЯ ПЕРЕХОДА К СОЦИАЛИЗМУ (то есть в этой ситуации революционеры-марксисты – парадокс! – действуя по Марксу, будут неизбежно действовать против Маркса). Мне чисто по-человечески интересно, как в первые полгода большевистской власти Ленин объяснял себе им же свершённую расправу над теми принципами, которые он так вдохновенно проповедовал в своей книге, написанной в шалаше на берегу искусственного озера за считанные недели до "Великого Октября": «…во-первых, по Марксу, пролетариату нужно лишь отмирающее государство, т. е. устроенное так, чтобы оно немедленно начало отмирать и не могло не отмирать». Далее можно уже не перечислять, одной только этой цитаты более чем достаточно. Другое дело, что иначе и быть не могло. Но вот что он сам думал обо всём этом, мы, конечно, никогда не узнаем.
Дискуссии об азиатском способе производства велись неоднократно, в том числе и в СССР, где первая дискуссия началась в середине двадцатых годов. Споры продолжаются по сей день – равно как и споры о количестве и сути формаций.
Азиатский способ производства возник при разложении первобытнообщинного строя и, согласно одной из версий, существовал только на Востоке – в отличие от Запада, где сложился рабовладельческий строй; согласно другой версии – АСП существовал во многих обществах на разных континентах, предшествуя рабовладельческому строю.
Некоторые из существенных характеристик этого строя:
– полное отсутствие или ограничение частной собственности на средства производства;
– политический деспотизм государства, опирающегося на бюрократию;
– в каком-то смысле можно говорить о наличии двух основных антагонистических социальных классов, или страт – управляющих (бюрократии, прежде всего) и управляемых.
Вот три цитаты из выложенного в сети реферата «Азиатский способ производства»:1
«По выражению Ж. Шено, государству принадлежало "высшее командование в экономике". При этом оно использовало не экономические рычаги, а внеэкономическое принуждение».
«Собственно, "азиатский" способ производства – это государственный способ производства, в своих различных модификациях хорошо известный как подавляющему большинству докапиталистических обществ всех континентов, включая доантичную и средневековую Европу, так и современным развивающимся странам. Суть его сводится к отсутствию частнособственнического начала в качестве ведущего стержня традиционной структуры и к господству в ней государственно-регулирующего начала, надежно защищенного всеми элементами и всей системой связей этой структуры, этого типа обществ. История демонстрирует бесконечное множество конкретных вариантов обществ и государств с господством государственного способа производства».
«Но существовала явная тенденция роста государственной собственности, которая достигла наивысшего размаха в Древнем царстве Египта и Царстве Ш династии Ура, где большая часть земли находилась в руках государства. Оно олицетворялось фигурой суверена – царя, фараона, который выступал крупнейшим собственником. Многие исследователи полагали даже, что восточный деспот был единственным собственником в государстве. Все остальные лишь владели по его воле или пользовались средствами производства, землей, водой, плодами, рабочей силой и т.п. Поэтому при расцвете АСП даже крупнейшие вельможи находились под социально-экономическим контролем государства».
Я не знаю, правомерно ли говорить, что большевистская система (включая все её разновидности в разных странах) является одной из форм азиатского способа производства, но некоторые исследователи (не только на Западе, а и в России тоже) прямо указывали и указывают на несомненное сходство. Да и только что приведённые цитаты говорят о том же. Наверно, можно обозначить и существенные различия, связанные, в том числе, с совершенно другой научно-технической эпохой. В конце концов, не так уж это и важно, к какой формации отнести то или иное общество. Важно, какое это общество.
10–11 февраля 2011
1 http://revolution.allbest.ru/economy/00149388_0.html
ВЫПОЛНЯЯ ОБЕЩАННОЕ…
| |
Не кради.
Исх. 20:15
Кто дозволяет красть у нееврея?
Вот откуда мы знаем, что красть у
нееврея запрещено: Левит, 25:48.
 Талмуд, Бава Камма 113 a–b
Если еврей украл у нееврея, то это
ещё хуже, чем если бы он украл у
еврея, ибо он осквернил имя Б-га.
Тосефта, Бава Камма 10:15 |
Для чересчур впечатлительных пользователей нашего сайта уходящий месяц май прошёл – в некотором смысле – сразу под двумя знаками: знаком Конца Света и знаком Шестиконечной Звезды. Большие и малые бури еврейского вопроса буквально сотрясали иные блоги и сообщества, и даже когда под «еврейсковопросным» постом Обозревателя скопилось более полутысячи комментариев, когда всем, казалось бы, всё осточертело и публика в изнеможении умиротворилась... то и тогда над нашими незащищёнными хатами всё кружил и кружил тяжёлый бомбардировщик в профессорском звании, продолжая сбрасывать информационные бомбы и призывая трудовой народ к пляскам и ликованию по случаю полного и окончательного разоблачения врага, ибо правда, наконец-то, восторжествовала и теперь все знают, что
почём и who is who.
Во время одной из вышеупомянутых дискуссий Джет Чеширский выложил комментарий, содержащий ряд высказываний, которые Джет назвал «цитатами из Талмуда». Эти высказывания, уже не одно столетие гуляющие по миру, являются, по существу, обвинениями против Талмуда, Иудаизма да и всех евреев вообще, поскольку не только подразумевается, но и декларируется, что евреи веками и даже тысячелетиями воспитывались на этих «человеконенавистнических высказываниях».
Началась моя полемика с Джетом: я утверждал, что Талмуду приписывают то, чего там нет и быть не может. Странность ситуации заключалась в том, что ни Джет, ни я Талмуд не читали, но Джет доверился антисемитским сайтам, на которых он эти обвинения позаимствовал, а я увидел, что изречения, приписываемые Талмуду, противоречат тем фундаментальным принципам Иудаизма, с которыми я был немного знаком, поскольку читал Тору и пророков (не всё, конечно, но достаточно, чтобы знать об этих фундаментальных принципах). В конечном итоге, я написал Джету: «Хорошо, будем считать, что Вы меня уговорили найти напечатанный русский перевод Талмуда. Постараюсь, во всяком случае. Тогда можно будет о чём-то говорить серьёзно».
Увы, на русский язык, как оказалось, переведена лишь небольшая часть Талмуда, и, возможно, именно по этой причине те «главы и параграфы», которые стали объектами нападок на Имхе, найти на русском мне не удалось. Но утверждать не берусь. В любом случае, был только один выход. Я поехал в синагогу, зашёл в библиотеку и стал читать Талмуд на английском, по ходу делая кое-какие выписки для этих заметок.
Я не историк, не философ, не культуролог, не специалист в религиозных вопросах. Что-то когда-то про-читал, с кем-то говорил, над чем-то думал – вот и всё. То есть как большинство людей. Каждый читатель этих заметок имеет полное право усомниться в правильности понимания мной проблематики и выводов, содержащихся в прочитанных текстах, а также в том, достаточно ли хорошо я знаю английский, чтобы читать подобного рода литературу. Эти сомнения можно проверить. Для этого есть синагоги, еврейские культурные центры, а также те христианские священники, кто хорошо знакомы с иудаизмом. Ну и, наконец, исследователи-профессионалы.
Я не знаю, будет ли обсуждение этого текста, но было бы замечательно, если бы своё мнение высказал хотя бы один специалист. Буду рад, если мне укажут на допущенные ошибки, если таковые имеются, и сделают важные добавления.
ДЕСЯТЬ «ОБВИНЕНИЙ»,
ВЫДВИНУТЫХ ДЖЕТОМ ЧЕШИРСКИМ:
1-е ОБВИНЕНИЕ.
«Позволительно убивать неверного. Если отщепенец и отступник впадут в яму (Талмуд, Abodas. f. 26, 2), то не освобождай их, а если бы внизу находилась лестница, прими оттуда ее и скажи заключенным: делаю это для того, чтобы мое животное туда не вошло, а если яму прикрывал камень, то положи его над ямой обратно, а заключенным в ней скажи, делаю это для того, чтобы по этому месту мог ходить мой скот и т. д.
(Талмуд, pes. f. 122, 2, Tos)».
«Цитаты» якобы взяты из двух трактатов Талмуда: «Abodah Zarah» и «Pesahim». В них, как и в других трактатах, на каждом листе [f. (folio)] – его номер с литерой «а» или «b», обозначающими лицевую или оборотную сторону этого листа. То есть в первом случае речь идёт о трактате «Abodah Zarah», f. 26b (а не f. 26, 2).
О том, что «позволительно убивать неверного», там нигде не сказано. О неевреях вообще речи нет. Речь о евреях-нарушителях Закона. В частности, рассматривают вопрос об употреблении запрещённой законом пищи. Но, в принципе, обсуждается отношение к евреям-вероотступникам: в каких случаях можно простить и попытаться вернуть человека на путь истинный, а в каких – необходимо суровое наказание. Там в качестве наказания – яма, в которую следует опустить вероотступника. О дальнейшем судить не берусь.
Что касается трактата «Pesahim», то "f. 122" там нет. Последний folio – 121.
2-е ОБВИНЕНИЕ.
«Если иноверец читает Талмуд, то он достоин смерти, потому что в Ветхом Завете сказано: "Моисей дал нам в достояние закон; т. е. дал нам, но не прочим народам" (Талмуд, кн. Сенхедрин, разд. 7, лист 59)».1
«Обвинение» начинается с принципиальной ошибки. В Талмуде сказано «язычник», а не «иноверец». С точки зрения монотеизма, это далеко не одно и то же. Язычество – частный, особенный случай иноверия. Но для нас сейчас не это главное. Да, рав Йоханан сказал, что, по его мнению, язычник, изучающий Тору, заслуживает смерти. Однако его позиция представлена в Талмуде как явно ошибочная. Она никем не поддерживается и даже не обсуждается, потому что подобный взгляд, как говорится, ниже всякой критики: рав Йоханан даже не может ничем его подкрепить – ни убедительной ссылкой на Священное Писание, ни ссылкой на иной авторитетный источник (комментаторы считают, что это была неудачная метафора, которую ни в коем случае нельзя понимать буквально). Предметом дискуссии становится вопрос о том, кому была дарована Тора: только ли евреям или – через евреев – всему человечеству. Рав Йоханан полагал, что Тора была дарована только евреям. При этом он ссылался на стих Второзакония, где сказано, что Закон был дан как наследие именно народу Израиля. Но ведь нигде не сказано, что он был дан народу Израиля, чтобы народ этот «сидел на Законе», как куркуль на мешке с добром, и ни с кем не делился. Поэтому более чем убедительно прозвучало мнение рава Меира, которого процитировали возразившие. Рав Меир любил напоминать, что и язычник, изучающий Тору, подобен Высшему Служителю Бога, и подкреплял свою точку зрения цитатой из Танаха (еврейского Священного Писания2), где однозначно сказано, что Тора – для всего человечества, а не только для евреев. «Соблюдайте постановления Мои и законы Мои, которые исполняя, человек будет жив. Я Господь» (Левит 18:5). «Здесь сказано не о коганитах, левитах и евреях, – говорил рав Меир, – а о каждом человеке». Кстати, это же высказывание рава Меира мы находим также и в трактате «Abodah Zarah», f. 3a.
3-е ОБВИНЕНИЕ.
«Справедливейшего из безбожников лиши жизни (Талмуд, тракт. Aboda. s. (Абода Зара) 26, в, Tos (Тосефот), Soph (Соферим)».
Когда говорят «Талмуд», то имеют в виду либо «Вавилонский Талмуд», либо «Вавилонский Талмуд» и «Иерусалимский Талмуд», то есть оба. Трактат «Софрим» (более употребимый вариант названия) – из Иерусалимского Талмуда, которого в той библиотеке на английском языке нет. Да и в любом случае я не стал бы читать весь трактат в поисках одного предложения (поскольку нет конкретной ссылки – указано только название книги). Что касается «Тосефот», то это, собственно, не сам Талмуд, а комментарии к Талмуду (написанные французскими и немецкими раввинами во второй половине Средневековья), которые, по-моему, публикуются и отдельной книгой, и во многих изданиях Талмуда. Но в издании, которое было в библиотеке, я их не нашёл. По крайней мере, того, что меня интересовало, в примечаниях и комментариях к указанному трактату не было.
Мне удалось «отловить» раввина. Заметив для точности, что сказано было не о справедливейшем из безбожников, а о хороших людях среди них, он подтвердил, что есть подобное высказывание. «Однако, – объяснил он, – предложение вырвано из контекста и смысл искажён. Речь-то шла о войне. Точный, внутри контекста, смысл сказанного – следующий: когда идёт война, то врагов убивают вне зависимости от того, хорошие они люди или плохие». Фактически, это и есть точный перевод данного высказывания. Мой собеседник также сказал мне, что никак иначе раввины и талмудисты никогда и не истолковывали этот текст, ибо в Законе чётко заповедано: не убий. Но это не относится к тем ситуациям, когда хотят убить тебя, твою семью, твой народ. Или превратить в рабов.
4-е ОБВИНЕНИЕ.
«Иноверец, убивший иноверца, равно и еврей, убивший еврея, – наказывается смертью; но еврей, убивший иноверца, не подлежит наказанию (Талмуд, кн. Сенхедрин, разд. 7, лист 59)».3
Такого высказывания в тексте я не нашёл. Лицевую сторону этого листа, «a», мы обсудили выше (2-е ОБВИНЕНИЕ), а на оборотной, «b», обсуждаются вопросы, связанные с заповедью обрезания, повторенной Богом на Синае, а также «вегетарианской» заповедью, изначально дарованной Адаму, но затем отменённой для Ноя и его потомства.
5-е ОБВИНЕНИЕ.
«Христиане – идолопоклонники; однако, позволительно еврею в их священный день, т. е. в первый день недели (воскресный) вести с ними торговлю (Талмуд, Abodas. f. 2, 1)».
Имеется в виду Талмуд, Abodah Zarah, f. 2a.
В начале этого параграфа говорится, что в течение трёх дней, предшествующих праздникам язычников, запрещаются всякие деловые отношения с ними, включая аренду (с той и с другой стороны), одалживание денег (с той и с другой стороны), возвращение долгов (с той и с другой стороны) и т. д.
О христианах не сказано ни слова, и вообще нет ни слова, похожего на весь этот «обвинительный» бред.
6-е ОБВИНЕНИЕ.
«Запрещено одалживать гоям без лихвы, а с лихвой
можно (Талмуд, Aboda s. f. 77, 1 psik. Tos.1)».
В трактате «Abodah Zarah» нет f. 77. Последний folio – 76.
7-Е ОБВИНЕНИЕ.
«Дозволяется тебе обманывать гоя и брать с него лихву, но если что продаешь ближнему твоему (т. е. еврею) или что покупаешь у него, то не обманывай брата своего (Талмуд, Baba m. f. 61, 1 Tos. Талмуд, Megila 13, 2)».
Имеются в виду: Талмуд, Baba Mezi'a, f. 61a, Tos; Талмуд, Megillah, f. 13b.
«Тосефот» (Tos), как уже было сказано ранее, я не нашёл. Что касается трактата Baba Mezi'a, f. 61a, то речь там, в основном, о долговых и вообще деловых отношениях между евреями. О неевреях не говорится. Разве только в конце, где сказано обо всех, что нельзя обижать наёмных работников, бедных и нищих, что платить за работу им надо вовремя.
Текст на f. 13b в трактате «Мегилла» касается, преимущественно, событий, изложенных в библейской Книге Эсфирь. Ничего похожего на «цитату» из «7-го обвинения» там нет.
8-е ОБВИНЕНИЕ.
«Если виноградник сей принадлежит гою, то принеси мне из него винограду, а если он принадлежит еврею, то не приноси (Талмуд, Baba k. f. 113,2)».
Имеется в виду Талмуд, Baba Kamma, f. 113b.
Во второй половине 4-го – первой четверти 5-го веков жил рав Аши – один из творцов Талмуда. И вот случай, о котором рассказано в трактате Baba Kamma и который послужил поводом для «обвинения».
Однажды рав Аши шёл по дороге со своим спутником и вдруг увидел множество виноградных лоз со свисающими с них гроздьями спелого винограда. Он попросил своего спутника пойти и выяснить, язычнику или еврею принадлежит этот виноградник. И попросил его также принести ему немного винограда, если тот принадлежит язычнику, и не приносить, если хозяин виноградника – еврей. Хозяин виноградника, язычник, как раз был в это время во дворе, услышал просьбу рава и спросил его, «подкалывая»: «Разве тебе дозволено есть виноград, выращенный язычником?» На что рав Аши ответил ему: «Знаешь, язычник обычно готов расстаться со своим виноградом и получить за это деньги, тогда как еврей, как правило, к этому не готов».
Вот и всё, что произошло. Рав Аши вовсе не собирался удрать без уплаты и не собирался экономить виноград еврейской семье за счёт семьи язычников. Как видим, самая обычная бытовая ситуация не просто чудовищно искажена «доброжелателем», но путём «сокращения» и выдирания из контекста представлена как «заповедь» всем евреям воровать у неевреев.
9-е ОБВИНЕНИЕ.
«Посему Талмуд разрешает всякую обиду, насилие и воровство еврея у иноверца: "От ближнего не отымай ничего, как гласит заповедь; но ближний твой еврей, а не прочие народы света" (Талмуд, кн. Сенхедрин, разд. 7, лист 59)».4
Мы уже обсуждали обе стороны, лицевую и оборотную, 59-го листа трактата Санхедрин. Нет там этого бреда.
10-е ОБВИНЕНИЕ.
«Кто гою возвращает потерянные гоем вещи, тот гоя считает равным еврею (Талмуд, Sanh 1 c.; слова Раши5)».
Речь о трактате «Санхедрин». Что ознчает 1? Номер главы или номер листа? Но у номера главы не может быть вообще никакой литеры, а у номера листа может быть только литера «a» или литера «b», поскольку у любого листа только две стороны: лицевая и оборотная. Откуда же взялась литера «с»? Ссылка в никуда?
Пока не выдвинули новых «обвинений», можно немного поговорить «в общем и целом». Талмуд – это десятки увесистых томов, состоящих из текстов, духовной и правовой основой которых стало содержание Танаха – единственной Священной книги иудеев, один из переводов которой на древнегреческий стал Ветхим Заветом христианского Священного писания. В любой справочной литературе о Талмуде указывается, что, в первую очередь, это свод правовых и религиозно-этических положений Иудаизма, но также множество сказочных и мифологических сюжетов, народных поверий и притч, исторических и медицинских текстов, изречений пророков и великих людей, поучительных житейских историй и т. д. Когда мы читаем эти тексты, собранные и созданные людьми наиболее образованными и одарёнными среди глубоко религиозных евреев времён поздней античности и раннего средневековья, мы должны помнить о неизбежных сложностях понимания, связанных с языком Талмуда, его символами и метафорами, способами ведения дискуссий и т. д. А уж помнить о проблеме перевода – это само собой.
20 лет назад, буквально за несколько месяцев до эмиграции, я купил в Москве небольшую книжку Адина Штейнзальца «Контуры Талмуда», изданную на русском в 1981 в Тель-Авиве. Уже тогда Адин Штейнзальц был очень известным во всём мире раввином, одним из наиболее выдающихся современных знатоков Талмуда, который он переводит на современный иврит, а также на русский, английский, испанский.
Тогда же я эту книжку и прочитал; и вот, 20 лет спустя, готовя эти заметки, прочитал снова. Я хочу процитировать фрагмент из неё, но прежде – коротенькая цитата из Торы, которую я нашёл именно в «Контурах Талмуда» и которая не только поясняет сказанное мной в самом начале этой страницы, но и ещё раз показывает, к чему приводит вырывание отдельного предложения или фразы из контекста: «Не склоняйся на сторону бедняка». Что это?.. Ведь Тора – учит справедливости! А это как понимать? Как призыв во всех случаях давить бедных, становясь на сторону тех, у кого много денег? И это – Тора?!?!.. На самом же деле, в контексте, смысл высказывания – прямо противоположный: «Тора запрещает отклоняться от справедливости (выделено мной – Э. П.) даже и в пользу бедняка, – пишет Штейнзальц, – но одновременно требует милосердия».
А теперь – обещанный отрывок из работы Адина Штейнзальца: «Обсуждая вопрос, почему был разрушен Второй Храм, несмотря на то, что люди выполняли требование Закона и чтили Тору, Талмуд решительно утверждает: "Язычникам удалось разрушить Иерусалим только потому, что крепость Торы была сдана раньше". Эта тонкая мысль разъясняется следующим образом: хотя жители Иерусалима жили и судили по букве закона, они фактически скомпрометировали дух Торы, забывая о милосердии и прощении. Иными словами, бесспорная обязательность закона должна быть умерена сострадательным пониманием со стороны суда. Судья, не проявляющий умеренности в преследовании буквы, несёт в себе источник разрушения духа закона. Следовательно, законы, и прежде всего те из них, что касаются взаимоотношений людей, – это только внешние формальные рамки, внутри которых возможен более глубокий подход (выделено мной – Э. П.).
Трудность этого вопроса подчёркнута следующей заповедью Торы: "Не склоняйся на сторону бедняка". Таким образом, Тора запрещает отклоняться от справедливости даже и в пользу бедняка, но одновременно требует милосердия. Можно ли это совместить?
В Талмуде объясняется, как должен поступить справедливый судья при разборе тяжбы между богатым и бедным. Он обязан особенно щепетильно следовать закону и даже принудить бедного к выплате долга, если это справедливо. Но затем он должен возместить бедняку эти деньги из своего кармана во имя милосердия. Правило милосердия "внутри линии закона" не является общеобязательным, но служит своего рода этическим компасом для тех, кто стремится остаться на должной духовной высоте. Это правило не должно размывать границ между добром и злом, но лишь подчёркивать необходимость сочувствия и самопожертвования».
В этом замечательном рассуждении раввина Штейнзальца заключена – в числе многих других – одна очень важная мысль: язык человеческий, как и сам человек, несовершенен, и ни один закон, дарованный человеку Богом, не может быть сформулирован и записан во всей своей полноте и ясности. Есть нечто более существенное, чем озвученный и записанный закон. Это нечто – воспользуемся формулировкой Штейнзальца – "внутри линии закона". Это милосердие и все те высшие этические принципы Иудаизма, что неустанно проповедовали древнееврейские пророки. Да, Учение нельзя постичь без учителя. И всё-таки Тора – это прямой диалог человека с Богом. Толкователи закона и учителя – бесценные помощники, но не командиры. Так я понимаю раввина Штейнзальца.
P. S. Однажды, давно-давно, натекло очень много воды. Так много, что почти всё живое погибло. Почти. Потому что одного успели предупредить. За хорошее поведение, между прочим! И он подготовился. Спас себя, семью, кое-что из живности. А когда опасность миновала, они вышли на волю из спасительного плавучего укрытия. Спасённого звали Ной. Спасителем был Тот же Самый, кто всех прочих погубил. Кстати, за недостойное поведение. Зовут Спасителя – Бог. «И обонял Господь приятное благоухание, и сказал Господь в сердце Своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого – зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал» (Быт. 8:21). В общем, вторично убедился Бог, что «с наскоку» ничего не получается, и решил воспитывать людей другим, нескорым путём. С этой целью для начала он заключил договор с Ноем, его семьёй и всеми их потомками, то есть – со всем будущим человечеством: он более не будет наводить на землю истребляющие всё живое потоки, а все люди обязуются соблюдать всего лишь Семь Заповедей:
1. Запрет идолопоклонства.
2. Запрет богохульства.
3. Запрет убийства.
4. Запрет прелюбодеяния.
5. Запрет воровства.
6. Запрет употребления в пищу плоти, отрезанной от живого животного.
7. Обязанность поставить справедливый суд.
О том, что эти заповеди были дарованы всем людям, мы знаем из Талмуда.
Кстати, шесть из этих заповедей (кроме 6-ой) были даны ещё Адаму. 6-я была ему не нужна, поскольку он вообще был посажен на вегетарианскую диету, то есть у него тоже было своих семь.
А потом от Ноя произошли разные народы, произошли в том числе вавилоняне, и был среди них человек по имени Авраам (вначале – Аврам). Авраам стал отцом многих народов, в том числе евреев. Однажды на горе Синай Бог дал евреям 613 заповедей: 248 обязывающих заповедей и 365 – запрещающих. Вот эти заповеди и всё, что с ними связано, творцы Талмуда и обсуждали около 800 лет. Талмуд был завершён в середине первого тысячелетия н. э. Но обсуждение и комментирование заповедей продолжалось и продолжается. Как считают мудрецы, работа эта закончится не раньше, чем закончится История.
28–30 мая 2011
1 Вообще, в Талмуде всего 6 разделов, трактат называется «Санхедрин» и находится в четвёртом разделе. А сами трактаты делятся на главы, а не на разделы.
2 Ветхий Завет в христианской традиции.
3 См. примеч. № 1.
4 См. примеч. № 1.
5 Раши́ – крупнейший средневековый толкователь/комментатор Талмуда. Источник «обвинителями», разумеется, не указан, поскольку ничего подобного Раши́ никогда не писал и не говорил.
ОТВЕТ ОППОНЕНТУ
Иисус был религиозным иудеем (хотя у него и были новые идеи и формулировки – по крайней мере, в отношении некоторых традиционных положений). Танах был для него Священной Книгой, поэтому Танах (называемый в христианской традиции Ветхим Заветом) не был, как Вы пишете, «пристёгнут к Новому Завету», а самым естественным образом стал Священной Книгой также и для христиан.
Вы знаете, что Иегова – не Бог одних лишь евреев, а Бог всех и всего. Он не столь «кровожаден», как Вы думаете. Вот Вы упомянули царя Давида. А знаете, почему Иегова запретил ему строить Храм? Потому что он «пролил много крови и вел большие войны» (1Пар. 22:8).
А задолго до этого был такой диалог Бога с Авраамом:
«И сказал Господь: "Вопль Содомский и Гоморрский, велик он, и грех их, тяжел он весьма; сойду и посмотрю, точно ли они поступают так, каков вопль на них, восходящий ко Мне, или нет; узнаю".
И обратились мужи оттуда и пошли в Содом; Авраам же еще стоял пред лицем Господа.
И подошел Авраам и сказал: "Неужели Ты погубишь праведного с нечестивым [и с праведником будет то же, что с нечестивым]? Может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? Неужели Ты погубишь, и не пощадишь [всего] места сего ради пятидесяти праведников, [если они находятся] в нем? Не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно?"
Господь сказал: "Если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу [весь город и] все место сие".
Авраам сказал в ответ: "Вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел: может быть, до пятидесяти праведников недостанет пяти, неужели за недостатком пяти Ты истребишь весь город?"
Он сказал: "Не истреблю, если найду там сорок пять".
Авраам продолжал говорить с Ним и сказал: "Может быть, найдется там сорок?"
Он сказал: "Не сделаю того и ради сорока".
И сказал Авраам: "Да не прогневается Владыка, что я буду говорить: может быть, найдется там тридцать?"
Он сказал: "Не сделаю, если найдется там тридцать".
Авраам сказал: "Вот, я решился говорить Владыке: может быть, найдется там двадцать?"
Он сказал: "Не истреблю ради двадцати".
Авраам сказал: "Да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять?"
Он сказал: "Не истреблю ради десяти".
И пошел Господь, перестав говорить с Авраамом; Авраам же возвратился в свое место» (Быт. 18:20–33).
Библия рассказывает нам, что когда-то Бог уничтожил почти всё человечество, пощадив лишь одного праведника Ноя и его семью, далёкими потомками которых мы все и являемся. Почему Он это сделал?
«И увидел Господь [Бог], что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их» (Быт. 6:5–7).
Согласно Библии (в данном случае, обоим Заветам) – Бог любит людей; он – любящий, справедливый и сострадающий. Но также и сурово наказывающий. Не думаю, что когда-нибудь жил или родится на земле человек, который имел бы право сказать, что в Танахе и Новом Завете ему понятно абсолютно всё. Но в чём мы можем быть абсолютно уверены, так это в том, что Бог – не Старик Хоттабыч, который дёргает за волосинки в бороде, и всё мигом устраивается по его желанию. Бог следует своему плану и своим, когда-то им установленным, правилам. И не всё нам дано знать. До срока, по крайней мере. Со всей определённостью нам дано знать только одно: если мы творим зло – то и отвечать ещё на земле придётся: либо нам самим, либо нашим детям, внукам, правнукам, либо всем вместе…
28 июля 2011
ДОКТОР ХАВКИН1
Среди великих людей, живших во второй половине девятнадцатого – первой половине двадцатого веков, доктор Хавкин – один из самых загадочных и самых малоизвестных у себя на родине.
Родился в Одессе.
Был активистом «Народной воли», с которой расходился в вопросе о терроре и порвал после убийства ими военного прокурора генерала Стрельникова.
Индусы называли его махатма («великий дух») Хавкин, наравне с Ганди.
Умер религиозным евреем, завещая все свои сбережения нуждающимся иешивам Восточной Европы.
Он окончил Новороссийский университет в Одессе, где его учителем был Илья Мечников. Как еврей Хавкин не имел возможности вести научные исследования в России. Университетское руководство, стремясь открыть талантливому студенту дорогу к научной карьере, предложило Хавкину принять православие. Хавкин отказался и стал работать учителем в частных домах. В 1888-м он покидает Россию и становится приватдоцентом Лозаннского университета в Швейцарии, а уже на следующий год Хавкин по рекомендации своего университетского учителя Ильи Ильича Мечникова стал сотрудником Пастеровского института в Париже, где Мечников к тому времени руководил лабораторией.
Владимир Хавкин создаёт первую в истории эффективную вакцину против холеры. 18 июля 1892 года, никому не сказав ни слова, он ввёл себе в кровь дозу холерного яда, во много раз превышающую ту, что он вводил кроликам. Лишь на собственном опыте убедившись, что вакцина не опасна для человека, Владимир провел подобный эксперимент еще на троих добровольцах, политических эмигрантах из России.
Это был год, когда страшная болезнь свирепствовала во многих странах, в том числе и в России. Хавкин попросил у Пастера согласия на передачу своего метода на свою родину. Пастер не только согласился, но и сам написал в Петербург письмо, где хорошо отзывался о Хавкине и его вакцине. Высокопоставленные российские чиновники отказались от помощи неблагонадёжного эмигранта, к тому же – еврея. Отказ сопровождала туманная формулировка: «Ограничиться лабораторными исследованиями».
В тот год от эпидемии в России погибло около 300 тысяч человек… Европа, кстати, «не отставала» – хотя и по другим причинам: в частности, власти предпочитали замалчивать появление холеры (авось обойдётся!). От вакцины отказались в Париже, Гамбурге, Лондоне, других городах. Тем не менее, ввиду полного бессилия медицины против этой болезни, британское правительство разрешило Хавкину испробовать его вакцину в Индии, где в это время также свирепствовала эпидемия холеры, уносившая сотни тысяч человеческих жизней. В начале 1893 г. Хавкин отправился в Индию в качестве государственного бактериолога.
Работа не заставила себя долго ждать, и очень скоро состоялась первая экспедиция доктора Хавкина и его помощников – четырёх индийских врачей. Болезнь вспыхнула в одном из поселков недалеко от Калькутты. Но местные жители и слышать не хотели ни о каких прививках и были настроены очень враждебно: сначала угрожали, а затем из толпы полетели камни. Оставаться было опасно, поэтому индийские врачи решили увести Владимира. Но он отказался, снял с себя пиджак, поднял сорочку, а один из его помощников достал шприц и сделал ему укол в правый бок. «Враги» были потрясены, после чего более половины жителей поселка согласились на вакцинацию, и ни один из них впоследствии не болел холерой.
Наладив производство вакцины, доктор Хавкин всего лишь за два с небольшим года лично участвовал в вакцинации свыше 42 000 человек. Среди прошедших вакцинацию заболеваемость холерой и смертность от неё сократились в десятки раз. А жители городов и селений, через которые проходил маленький «антихолерный» отряд доктора Хавкина, буквально боготворили «великого белого исцелителя».
В 1896 году чума поразила второй по величине город Индии Бомбей и его окрестности. За помощью власти обратились к доктору Хавкину. Прибыв туда, где свирепствовала болезнь, Владимир в кратчайшие сроки создал первую эффективную противочумную вакцину, снова проверив её вначале на себе и в течение нескольких лет непосредственно участвуя в вакцинации населения. Созданная Хавкиным в Бомбее небольшая противочумная лаборатория стала впоследствии крупнейшим в Юго-Восточной Азии исследовательским центром по бактериологии и эпидемиологии и с 1925 г. носит название Институт имени Хавкина.
В 1897 году правительство России направило в Бомбей группу врачей для наблюдения за эпидемией чумы. Владимир Аронович с радостью встретил своих земляков и рассказал им о своей работе и своём методе, продемонстрировав его в одном из госпиталей. Но тогда русские медики отнеслись к его вакцине с недоверием.
Когда чума вспыхнула в России, доктор Хавкин предложил безвозмездно передать свой метод русским врачам, обучить их способу приготовления вакцины. Поначалу от его помощи опять отказались, однако в 1898 году в Петербурге всё-таки была создана первая в России лаборатория, где приготовлялась вакцина или, как она тогда называлась, «лимфа Хавкина», спасшая многие тысячи жизней. Один из основателей лаборатории врач А.Ф.Вигура писал: «Что бы ни случилось с «лимфой Хавкина» в будущем, имя этого неутомимого исследователя навсегда останется памятно в науке».
В быту Владимир Аронович Хавкин был аскетом. Свои немалые средства легко тратил на филантропические цели, анонимно помогая благотворительным обществам и просто нуждающимся. Современники отмечали, что весь его облик дышал скромностью и благородством.
7 сентября 2011
1 Текст подготовлен по нескольким сетевым материалам (из Википедии, с Центрального Еврейского Ресурса SEM40 и др.).
ЖЕНЩИНА БЫЛА НЕ ВТОРОЙ,
А С САМОГО НАЧАЛА
Среди многих библейских «непоняток» одной из самых загадочных для меня всегда была информация о сотворении человека.
В первой же Главе Библии нам рассказывается о том, как это было: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину – сотворил Он их» (Быт. 1:27). Что-то не то с грамматикой? То единственное число, то множественное… Если сотворил обоих, то почему сказано «человека», а не людей/человеков? Или в данном случае слово «человек» обозначает человечество в целом, всё человечество, представленное на тот момент в количестве лишь 2-х экземпляров?
Ну да ладно, проехали, как говорится… Однако далее происходит вещь, с моей точки зрения, странная. В следующей главе Библия как бы впервые рассказывает нам о сотворении женщины. Но ведь она уже есть! Уже создана!!!.. Переписчик что-то наплёл? Или это «вольный перевод»? Или же – просто уточнение: мол, вот как оно было? Нет, это не уточнение, ибо в данном случае чётко сообщается о временно́й последовательности событий: женщина появилась после того, как Адам дал имена всему живому на земле; но вот помощника, подобного ему самому, не нашлось. Тогдато «и навел Господь Бог на человека крепкий сон; и когда он уснул, взял одно из ребер его и закрыл то место плотью. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, женщину, и привел ее к человеку» (Быт. 2:21–22). Значит, раньше её не было? Но ведь в первой главе она была. Куда подевалась-то?..
К сожалению, иврита я не знаю совсем. Но из того, что мне довелось прочитать на эту тему, выплывает следующее. В древнееврейском тексте было использовано многозначное слово עלצ, обозначающее не только ребро и бок, но также и грань, отделяющую одно от другого, и сторону/часть целого/сущности, и даже полустишие!
Как объясняли авторы когда-то прочитанных мной статей, в оригинале никто никакого ребра из бедного Адама не вытаскивал, так что при появлении Первой Леди рёбер у него оставалось ровно столько же, сколько потом было и будет почти у всех нас (по крайней мере, когда мы рождаемся). Первый человек был двуполым, соединяя в себе и мужское, и женское начала. А когда Бог решил, что человек не должен быть одинок, то не стал создавать ещё одно двуполое существо, а провёл по грани и отделил женскую сущность от мужской.
В общем, я очень надеюсь, что кто-нибудь из имхонетовских знатоков иврита и Библии внесёт полную ясность. И если я в чём-то серьёзно ошибся – то заранее прошу прощения у всех, кому рекомендовал
этот пост для прочтения.
12 сентября 2011
«КУСОЧЕК КОНСПИРОЛОГИИ»
«Чужая родня» – так назывался этот художественный фильм. Вышел он на экраны то ли в 1955-ом, то ли в 1956-ом году. Во всяком случае, в школу я ещё не ходил. Да и в кинотеатры тоже не ходил. Это, по-моему, было в первый раз. Фильм для взрослых (не в плане секса, а по сути), так что, скорее всего, родители взяли меня с собой в кино потому только, что после все вместе свалили в гости (не возвращаться же за ребёнком хоть и в ближнее, но Подмосковье).
Впечатлила меня картина эта колоссально. То есть в колхозных делах и общественных принципах я тогда, по причине возраста, совсем не разбирался, но вот человеческий фактор… Помню, переживал, когда Стеша-Мордюкова рожать собралась… И когда Фёдор-Рыбников с папироской на двор выскакивал, не поладив с новой роднёй, – тоже переживал… В общем, были там моменты, ранящие детское сердце. А главное, ведь всё это – на огромном экране, почти как в жизни… И вот я думаю, что всё дело именно в нём, в экране этом невероятных размеров (невероятных для впервые попавшего в кинотеатр ребёнка)… Ибо посетили меня после просмотра совсем не детские мысли, опередившие моё интеллектуальное развитие лет, эдак, на 10–12. Я вдруг подумал: а что если наша жизнь – «тоже кино»… и где-нибудь в зрительном зале неведомого нам мира смотрят это кино те, кому, может, и конец фильма заранее известен? Наверно, лексика и формулировки были несколько иными, но суть передана точно. Я здорово испугался этих мыслей, моментально как-то объяснил себе, почему сие невозможно, и вся эта «конспирологическая концепция» надёжно осела на самое-самое дно моего сознания, а может – ещё ниже. Но при этом никогда не забывалась: как фантастика, разумеется.
4 октября 2011
И БОГУ ХОЧЕТСЯ НЕМНОГО
ТЕПЛА И СВЕТА ОТ ЛЮДЕЙ
Агада рассказывает, что евреи, ещё в пустыне, на пути в Землю Обетованную, спросили Бога, зачем ему, Источнику Света и Светочу Мира, нужно, что-бы люди зажигали свет перед ним. И Господь ответил в том плане, что никакой «бытовой» нужды в этом «дополнительном свете», сотворённом людьми, у Него нет. Просто Он хочет, чтобы и люди светили Ему так же, как Он светит людям.
Правда, некоторые мудрецы считают, что Всевышний требует этого исключительно в воспитательных целях, приучая людей быть внимательными не только к собственным нуждам и платить за добро добром.
9 октября 2011
ТЯЖЁЛАЯ ЭТО РАБОТА –
БЫТЬ НАЦЛИДЕРОМ
| |
И смотрел (народ) вслед Моисею,
доколе он не входил в Скинию.1
Исх. 33:8 |
АГГАДА2 РАССКАЗЫВАЕТ…
«Смотрели вслед Моисею люди, склонные к клеветничеству, и пальцем на него показывали.
– Взгляни, – говорил один, – что за затылок, что за плечи откормил он себе на народном хлебе!
– Бездельник он! – поддерживал другой. – Человек, заведующий постройкой скинии и распоряжающийся запасами серебра и золота в столь несметных количествах: удивительно ли, что он скопил себе богатство!
Доходили пересуды эти до слуха Моисея, и он сказал себе: "Клянусь, что, когда скиния будет готова, я тотчас же дам им отчет во всем, что проходило через руки мои... Что делать, народу свойственна подозрительность".
И Моисей отдал отчет во всем, что было употреблено для скинии: золото, серебро, медь – до последнего сикля.
Дерзость и назойливость черни преследовали Моисея. Сутяжничество было явлением постоянным, и недаром сказал Моисей: "Как же мне одному носить тягости ваши, бремена ваши и распри ваши?"
Не щадило злословие и его личной жизни. Если Моисей выходил пораньше из шатра, то говорили: "Чего это он торопится из дому уходить? Не сладка, должно быть, семейная жизнь его".
А когда он оставался дома дольше обыкновенного, те же самые толковали: "Чем, думаете вы, он занят там? Сидит и придумывает какие-нибудь новые законы и правила для нас!"
Доходило до того, что приводили малюток своих и, бросая их на колени к Моисею, кричали: "Скажи, Бен Амрам, где то довольство, которое ты создал для малых сих? Где пропитание, которое ты для них наготовил?.."»
1 Скиния – походный Храм евреев.
2 Часть Устного Закона/Талмуда, не имеющая характера религиозно-юридической регламентации и включающая притчи и афоризмы, исторические предания и легенды, сентенции, проповеди, поэтические гимны народу Израиля и Святой земле, философско-теологические рассуждения и т. п.
